Восточная поэзия
Санаи Абу-ль-Маджд Мадждуд ибн Адам
Санаи персидский и таджикский поэт. Зачинатель жанра дидактической религиозной поэмы, в которой изложение догматов сопровождается притчами, историческими и бытовыми анекдотами. Примерно до 40 лет С. жил в различных городах Хорасана и писал панегирические и гедонистические произведения (стихи, поэма "Балхская былина", около 1105). Обратившись к религии, написал поэму "Странствие рабов к месту возврата". В 1125 вернулся в Газну. В 1131 создал своё главное сочинение - религиозно-дидактическую поэму "Сад истин"
Бертельс Е.Э
История персидско-таджикской литературы, М.
1960
Огороженный стеной сад Истины"
(Хадиката'л-Хакикат)
Отрывок
* * *
Прозревшая душа увидит
нелепость воздавания хвалы
кому-либо, кроме Создателя.
"Я" человека - прислужник в Его караване;
Рассудок - новичок в Его медресе.
Что есть разум в этом караван-сарае,
Как не скомканный свиток,
Начертанный Божьей рукой?
Если б Он не показал себя,
Как бы мы о Нем узнали?
Если б Он не указал нам путь,
Как могли бы мы Его постичь?
Пытались мы умом к Нему пробиться, - Из этого ничего не вышло.
Но как только оставили эти попытки, - Более не оставалось препятствий.
По доброте своей Он нам себя явил,
А иначе - как бы мы о Нем узнали?
Разум нас довел до двери,
Но впустило внутрь - Божье присутствие.
Но как же ты сумеешь узнать Его,
Коли не можешь узнать самого себя?
* * *
Один это один - не больше и не меньше;
источник заблуждений - в двойственности:
единство не знает заблуждений.
У места нету места - так откуда ж
взяться месту для того, кто место создал?
и взяться небесам для того, кто их сотворил?
Он сказал:
" Я был потаенным сокровищем.
Творенье было создано,
чтобы узнать меня".
Коли то, что ищешь ты, не существует
в каком-то месте, почему, скажи мне,
ты предлагаешь туда отправиться пешком?
Путь, по которому странствовать
должна твоя душа, пролегает
в полировке зеркала сердца.
Не мятежом и противоборством ты очистишь
сердце от ржавчины безверия и лицемерья.
Сердце полируется служением
и чистотою веры.
Если ты хочешь, чтобы зеркало отразило лик,
держи его прямо и полируй до блеска.
Хотя солнце и не скупится на свет,
Если глядишь на него сквозь дымку,
Оно похоже на стекло.
Создание, что краше ангела, когда отражено
поверхностью кинжала, кажется подобным бесу.
Твой кинжал никогда не отличит ложь от истины
и зеркалом не сможет послужить.
Так лучше искать свой образ в сердце,
а не в смертном прахе. Освободись от тех цепей,
которыми себя сковал, ибо
твоя свобода - в избавлении от праха.
Тело темно, а сердце сияет ярко.
Тело - всего лишь почва, а сердце - цветущий сад.
* * *
Ты отправляешься к Богу во всей своей гордыне - Так как же Он услышит, когда ты его зовешь?
Пусть твоя молитва будет свободна от самости,
Пока она запачкана самостью, Он не слышит ее.
То, что язык произносит в беспомощном волнении, - Посыльный от этого мира к Творцу.
Когда твоя беспомощность отправляет посыльного,
на твою мольбу "О, Господи" в ответ раздается - "Я здесь!"
* * *
Ты слышал рассказ, уже ведомый миром, - Как женщина раз поступила с эмиром,
С покойным Ямином Махмудом самим,
Что был за щедроты по праву хвалим?
Так дерзостно было ее поведенье,
Что палец Махмуд прикусил в удивленье!
Наместник, в Баварде бесчинства творя,
Обидел вдовицу вдали от царя:
Ограбил старуху, без денег , без пищи
Оставил рыдать в разоренном жилище.
О том, как старуха пустилась в Газну,
Я ныне правдивую повесть начну.
Пришла она к шаху. Упав у порога,
Вдова призвала всемогущего бога
В свидетели, как и жилье и тряпье - Все отнял наместник, губитель ее.
И шах, восседавший на троне высоком,
На скорбную глянул сочувственным оком.
Сказал он: "Немедля ей грамоту дать,
Пусть в доме своем водворится опять!"
С напутственной грамотой мудрого шаха
Вдовица в Бавард возвратилась без страха.
Наместник, напрягши злокозненный ум,
Решил: "Поступлю я, как древле Судум.
Оставлю вдову без пожитков и крова, - Уж, верно, в Газну не отправится снова!
Хоть в грамоте сказано: "Все ей вернуть" - Приказ обойти ухитрюсь как-нибудь".
Он знать не хотел ни аллаха, ни шаха,
Вдове не вернул он и горсточки праха.
Старуха же снова в Газну побрела.
Послушай, какие свершились дела:
Там шаху все снова она рассказала
И плакала горько средь тронного зала.
Злодея кляла и, смятенья полна,
У шаха зашиты просила она.
Шах вымолвил: "Грамоту дать ей вторую!
Я правым всегда милосердье дарую".
Вдова же: "Носить надоела мне их, - Правитель не слушает грамот твоих!"
Но шаховы уши тут сделались глухи, - Не вник он в слова оскорбленной старухи.
Сказал он: "Дать грамоту - дело мое, - Правитель обязан послушать ее.
Коль тот, в Абиварде, нас слушать не хочет
И волю властителя дерзко порочит, - Ну, что же, кричи! Сыпь на голову прах!
Я толку не вижу в бессвязных речах!"
"Нет, шах мой! - старуха сказала сурово. - Коль раб презирает властителя слово,
Не я буду сыпать на голову прах,
Пусть голову прахом осыплет мой шах.
Скорбеть и рыдать господину пристало,
Коль раб его слов не страшится нимало!"
И шах услыхал, что сказала вдова,
И сам осудил он свои же слова.
Сказал он вдове: "Мир да будет меж нами!
Правдивыми был я разгневан словами.
Поистине в прахе моя голова,
Права, ты старуха, стократно права!
Кто хочет быть первым в обширной державе, - На дерзостных слуг полагаться не вправе!"
(Бавард - город в Хорасане, развалины которого находятся в Туркменистане; Абивард - второе название города Бавард. Газна - город в Афганистане, в средние века был столицей державы Газневидов.)
* * *
Весною поехал в охотничий стан
Махмуд - многославный забульский султан.
Старуха к нему обратилась несмело, -
От дыма лишений лицо почернело.
Свирепо насилье, жесток произвол!
Разорвано платье по самый подол.
Сказала: "Ты, царь, справедливостью славный,
Так будь справедлив и к старухе бесправной".
Подъехал прогнать ее телохранитель,
Однако его отстранил повелитель.
Сказал, возвышаясь на белом коне:
"Поведай печаль свою, женщина, мне.
Султану даны справедливость и сила,
Скажи, чья рука тебе зло учинила".
Из глаз у вдовы, в ее горе глубоком,
Горючие слезы струились потоком.
И молвила старая: "Бедствую я,
Убого живу - помогают друзья.
Двух дочек имею да малого сына,
Отца их сгубила лихая година.
А голод не стерпишь, нужна и одежа, -
На нищенку вовсе я стала похожа.
Гну спину над пажитью в дни урожая,
Колосья пшеницы и проса сбирая.
Истаяла я от вседневных забот.
Не скажешь: старуха в довольстве живет.
Что ж гонишь меня, словно кара господня?
Ведь завтра наступит вослед за сегодня!
Доколь угнетать подчиненных своих!
Доколь отнимать достоянье у них!
Была целый месяц работать я рада
В саду богатея за горсть винограда.
Вчера, в день расплаты, с веселой душой
Взяла виноград заработанный свой.
Вдруг вижу - пять воинов ждут у дороги:
"Эй, стой!" - подкосились усталые ноги.
Один забирает весь мой виноград,
Рыдая, тяну я корзинку назад.
Другой, угрожая расправой короткой,
Чтоб я не кричала, стегнул меня плеткой,
Сказал: "Я султана Махмуда слуга!
Смирись и молчи, коли жизнь дорога.
Попробуй султана слезами растрогай!
Ступай, побирушка, своею дорогой!"
Пришлось ради жизни мне губы замкнуть.
Охоты твоей разузнала я путь.
Тебя здесь полдня ожидала я, стоя, -
И гневное сердце не знало покоя.
Теперь, когда знаешь про злобных людей,
Ты бойся горячей молитвы моей!
Коль мне, беззащитной, не дашь ты управы, -
Пожалуюсь господу силы и славы!
Ведь стон угнетенного в утренний час
И стрел и кинжала острее для нас.
В час утра молитва и плач угнетенных,
Стенанья печальные крова лишенных
И тысяче воинов сломят хребты!
О, бойся насилья, слуга правоты!
Коль с бедной старухой поступишь неправо,
Тебе опостылит твоя же держава.
Другому ты царству отдашь под конец,
Другому наденут твой царский венец!
Пусть воин, о царь, - мой злодей и грабитель,-
В день судный ответишь и ты, повелитель!"
Махмуд, потрясенный, поник недвижим,
И молча старуха стояла пред ним.
И молвил султан величавый, рыдая:
"На что нам и жизнь и держава такая,
Коль женщине днем, на проезжем пути,
Домой виноград не дают донести?
День судный придет - за деяния эти,
Как всякий на свете, я буду в ответе.
Старуха окажется шаху врагом, -
Как встану из мертвых при грузе таком?
Отвергнув ее, обрету ли спасенье?
Не буду ль печален я в день воскресенья?"
Старухе сказал: "Подойди ко мне ближе!
Всего, что захочешь, проси! Говори же!"
Старуха в ответ: "Подари мне хоть клад, -
Обиды моей не возьмешь ты назад!
Правитель живет для закона и права,
Иначе на что нам такая держава!"